— Конечно, — просто сказал Лубенцов. Киллер наклонил голову:

— Большое спасибо.

Евгений Николаевич вышел.

В сером полярном тумане двигался айсберг, и за много миль веяло от него тяжелым морозом антарктических ледников. Вся деловая Москва знала, что оба магазина компьютерной фирмы «Василек» можно было оставлять на ночь незапертыми. Причина сидела, поджав босые ноги, в мягком кресле на квартире у Лубенцова и бесцветными невыразительными глазами смотрела на стену, обтянутую немецкими моющимися обоями.

Утюг лично клялся ему, что ребята в охране были надежнее «Альфы». Половина родные дроздовские, остальных сам подбирал по солиднейшим рекомендациям.

Алексей Утюгу верил, но тогда получалось, что телевизионщики привели за собой хвост. «Останкино», по его убеждению, представляло собой пруд с крокодилами. Была, видать, у Аленушки причина таскать с собой пистолет. Только вот пустить его в ход ей не удалось. Так и осталась лежать на лестничных ступенях с рукой, засунутой в сумочку…

В Шерлока Холмса киллер играть не любил, однако чем только ему не приходилось заниматься. Он отклеил повязки, выставив руки подышать воздухом, и решил подойти к делу с другой стороны. Бог с ним пока, КТО ПОСЛАЛ. Лучше взвесим известные детали убийства и поразмыслим о том, что нам ближе: КТО МОГ.

Кто мог закосить под Скунса настолько, чтобы ударить пятившуюся Алену ребром руки в лоб, уложив ее почти так же, как сам он в прошлом году одну воровку, кравшую у сирот? Дело нельзя было назвать нашумевшим. Убийцу не нашли. Но те, кто умел определять почерк, ЗНАЛИ. И теперь косили «под Скунса». Очень правдоподобно. С той маленькой разницей, что Алексею удар понадобился всего один, а душегуб Ветлугину еще добивал.

Кто мог знать, каким образом погибла Нечипоренко, но при этом не догадываться о причинах, побуждавших Скунса повсюду гулять в перчатках?

Выводы напрашивались неутешительные…

Светало, когда Александр Борисович, снова подъезжая к дому на Фрунзенской набережной, мысленно перебирал события прошедшей ночи.

Наверно, еще никогда в жизни он не был так шокирован увиденным, даже когда был стажером, даже во время расследования своих первых дел. Казалось бы, следователь со стажем, перевидавший всякое, уже загрубел настолько, что его ничем не прошибешь, но тут…

Турецкий заглушил мотор и на миг зажмурил глаза. Перед его внутренним взором тут же возникло залитое кровью знакомое лицо. В это было трудно поверить. Не прошло и часа с того момента, когда он, сидя перед телевизором, напряженно вслушивался в каждое слово, долетавшее с экрана, и вот он здесь в подъезде видит ее — любимую всеми Аленушку.

Так получилось, что Турецкий приехал на место происшествия последним — Романова, Меркулов, Моисеев и другие криминалисты и сыскари были уже там. Почти одновременно с Романовой прибыл майор Карелин, который распорядился немедленно оцепить все подходы к дому, понимая, что после сообщения по телевидению к дому Ветлугиной ринутся толпы почитателей и просто любопытных. Затопчут все к черту.

Но затаптывать оказалось нечего, потому что следов убийца не оставил — ни отпечатков пальцев, ни капель крови, ни лоскутов одежды. Действовал профессионал — это было ясно с первого взгляда.

Опрос соседей также ничего не дал — никто не видел посторонних ни во дворе, ни в подъезде, ни в лифте. То, что убийцу не смутил кодовый замок на входной двери, никто даже не принимал во внимание — эти замки, как известно, только от честного человека.

Ветлугину нашла на лестнице соседка, которая целый день не выходила из дома, но к вечеру решила спуститься вниз и взять газету, чтобы было что почитать на сон грядущий. Теперь она не скоро уснет. Какой эта женщина испытала шок, Турецкий мог только предполагать, ведь и он сам, уже обо всем зная, уже будучи предупрежденным, тем не менее не мог не вздрогнуть всем телом, когда увидел ее, когда понял, что с ней сделали.

К счастью, соседке понадобилось не более десяти минут, чтобы прийти в себя, подняться в свою квартиру и позвонить в милицию. Не прошло и двадцати минут, как все были подняты на ноги.

Когда к дому на Ленинском проспекте подоспел Александр Борисович, в квартире Ветлугиной Меркулов и Романова допрашивали какого-то парня, который оказался у Алены в момент убийства. Турецкий же вместе с Олегом Золотаревым начали опрашивать соседей, пока оперативники под началом майора Карелина сантиметр за сантиметром осматривали лестницу, подъезд, двор.

В квартирах рядом никто не спал, все уже знали о случившемся и реально старались вспомнить, видели ли они или слышали что-нибудь подозрительное. Причем это был тот редкий случай, когда люди действительно пытались помочь следствию, а не старались отделаться дежурным «ничего не видел, ничего не знаю».

Так, все без исключения соседи вспомнили, что за день до убийства поздно вечером к Ветлугиной пытался прорваться какой-то мужчина — высокий, сравнительно молодой, сильно нетрезвый. Он стучал в дверь, чего-то требовал, угрожал. Чего именно он хотел, никто из соседей сказать не мог — что-то говорил о наследстве, но никто толком ничего не понял.

Турецкий подошел к двери в квартиру Ветлугиной. Она была не заперта. Турецкий взялся за ручку, на миг застыл, затем решительно распахнул дверь и оказался в прихожей. Из комнаты, где шел допрос, слышались голоса.

— Значит, киллер — это единственное, что вам приходит в голову? — звучал голос Романовой. Александра Ивановна говорила сухо, и Турецкий по ее тону понял, что допрашиваемый ей неприятен. Мало кто умел разбираться в интонациях Романовой, обычному человеку ее голос скорее всего показался бы просто по-милицейски бесстрастным, но Турецкий знал муровскую начальницу не один год.

— Я этого не могу знать, вы же понимаете, — раздался голос, — я могу только предполагать. Этот Скунс очень опасный тип, совершенно звериная внешность, ну на экране-то его не было видно, но вообще… Я пытался отговорить Алену от этого интервью. — Голос сыпал словами, как горохом, и Турецкий понял, что говоривший уже не раз наложил в штаны.

Турецкий сделал было шаг по направлению к комнате, где проходил допрос, но остановился как вкопанный. В темном коридоре он заметил какое-то еле уловимое движение. Рука метнулась к внутреннему карману. Турецкий напрягся, готовый к любой неожиданности. «Что, если убийца притаился здесь, — мелькнуло в голове, — и, пока допрашивают его сообщника, рассчитывает уйти?»

Он повернулся в сторону темного коридора, готовый один на один сразиться с прячущимся в темноте преступником. Оттуда снова донесся шорох Турецкий почувствовал пальцами холод металла. Еще миг — и… из темноты вышла белая ангорская кошечка. Та самая, которую вся страна знала почти так же хорошо, как и Алену.

Кошечка посмотрела на Турецкого грустными глазами. Казалось, она все понимает и теперь спрашивает его, как же жить дальше.

— Кис-кис, — тихо позвал Александр Борисович, но кошечка прошла мимо него и шмыгнула в комнату.

— Значит, это все, что вы можете сказать? — послышался голос Меркулова.

— Да вроде…

Послышался звук отодвигаемого стула.

— Нам придется задержать вас, — сказала Романова, и Турецкому почудились металлические нотки. — Ненадолго… если все будет в порядке.

— Константин Дмитриевич! — Турецкий приоткрыл дверь. Лицом к нему сидел Меркулов, рядом с ним Романова, чуть дальше Моисеев. У стены расположился омоновец с автоматом наперевес. Допрашиваемый сидел дальше в глубине комнаты, и Турецкий не смог его как следует рассмотреть.

Через минуту Меркулов вышел. Турецкий кратко доложил о том, что показывают соседи.

— Какой-то тип в ночь с восьмого на девятое ломился к Ветлугиной, как будто что-то говорил о наследстве, — добавил он. — Но это все, что мне удалось установить. Константин Дмитриевич, спросите этого, — он кивнул головой на гостиную, — может быть, он в курсе. Его личность, кстати, установили?